Выдержки из рассказа Юрия Михайловича Курочкина.

Весной 1837 года, как только подсохли знаменитые своей грязью российские дороги, в Царском Селе собрался в далекий путь конный поезд (11 экипажей при 37 лошадях). Наследник престола, великий князь Александр Николаевич по приказу отца, Николая I, отправлялся во главе обширной свиты в большое путешествие по России.

Предстояло проехать около 12 тысяч верст и обозреть империю до Западной Сибири на востоке, до Смоленска на западе и до Елисаветграда на юге. Главная задача вояжа: «… узнать Россию, сколько сие возможно, и дать себя видеть будущим подданным», «…чтобы видели вещи так, как они есть, а не поетически. Поезия в сторону, я не люблю ее там, где нужна существенность».

Николай собственноручно составил обстоятельную инструкцию наследнику: что и как смотреть, где бывать (а где нет), когда ложиться спать и когда вставать, когда и с кем обедать и ужинать, какие балы и приемы посещать и даже — с кем из дам и что именно танцевать.

Наследника сопровождал наставник - поэт Василий Андреевич Жуковский. Уже более 10 лет состоял он наставником Александра, преподавая ему русский язык и эту самую «поезию».

Василий Андреевич вёл дневник. И потому, что к этому обязывало распоряжение Николая, и в силу давней привычки вести путевые записи. И этот дневник сохранился. Его опубликовали в 1902—1903 годах. в журнале «Русская старина».

23 мая началась уральская часть вояжа.

Из биографии Жуковского известно, что он неплохо рисовал. Сохранилось много его работ, главным образом с путевыми зарисовками. Виды городов — Пермь, Екатеринбург, Невьянск, Нижний Тагил, Тобольск, Златоуст, Магнитная, Оренбург. Виды гор, степи, рек, мелких станиц и деревень….

Записи… Порой прыгающие вкривь и вкось (на дорожных ухабах!) строчки. Вятская губерния граничила с Пермской, значит — с Уралом. Да и связи этих двух краев, экономические и культурные, были давними. На территории вятской земли действовали заводы, подчинявшиеся Уральскому горному правлению.

И кто бы из друзей и читателей Жуковского мог подумать, что этот поэт-романтик, столь заинтересованно и увлеченно будет осматривать дымные и жаркие заводские цеха и вникать в тонкости грязного фабричного производства.

Другая тема, с которой Василий Андреевич столкнулся в Перми и которую он принял близко к сердцу,— вопрос о раскольниках. Этот вопрос был злободневным и острым.

Еще в Петровские времена, когда раскол в русской церкви достиг апогея, а гонения на староверов — предела жестокости и непримиримости, с Керженца (отсюда «кержак»), с Онеги и других уголков хранители древнего благочестия хлынули на Урал и в Поволжье, унося с собой «не исправленные» древние книги, старого письма иконы, нравы и обычаи, с которыми не хоте­ли расставаться даже под страхом смерти.

На Урале они пришлись весьма кстати — бурно развивавшейся горнозаводской промышленности нужны были кадры. Насильные переселения крепостных положения не спасали. Трудолюбивые, строгих нравов кержаки являлись идеальной рабочей силой. Если приказчик казённого завода не мог взять на работу объявленного вне закона старовера, то хозяева частных заводов, Демидовы, Яковлевы, Турчаниновы, этим ничуть не стеснялись (иные из них и сами тайно хранили преданность старой вере), с охотой брали таких. Не случайно Д. Н. Мамин-Сибиряк в своем историческом очерке о городе Екатеринбурге (1887) нашел возможным заявить: «Можно сказать наверно, что все заводское дело на Урале поставлено раскольничьими руками».

Именно заинтересованность в такой рабочей силе с годами ослабила нетерпимость властей к раскольникам. Прежнее бесправие сменилось полуофициальным признанием. Но гонения церкви на староверов продолжались, сила их зависела лишь от степени фанатизма местного иерарха православия.

Даже полковник Юрьевич нашел необходимым сообщить жене, что «здесь… царство раскольников, коих ныне стараются обращать в единоверие, но, ка­жется, с сомнительным успехом, ибо много просьб от раскольников, чтобы их избавили от миссионеров православных».

Жуковский, противник любой не­терпимости, не мог равнодушно пройти мимо этой проблемы, за которой стояли страдания десятков тысяч людей. Состоялся разговор с пермским архиереем.

26 мая в 4 часа дня подъехал к рубежу Европы и Азии, отмеченному символическим столбом. Впереди ждал Екатеринбург, по штатному расписанию — уездный город Пермской губернии, а по значению — центр горнозаводского края. Об экскурсиях он записал кратко: «Осмотр завода, золотопромывальни, гранильной фабрики, монетного двора».

«Вид города с гор прелестный, да он и внутри очень богат: около 120 каменных домов украшают его; в особенности же дом на высоте, противу занимаемого нами (Харитонова — богатого купца-заводчика-старообрядца, сосланного в Кекогольм на жительство); теперь дом этот и весь город горят в огне иллюминации!»

С управляющим Верхисетским заводом Егором Китаевым, одним из видных старообрядцев Екатеринбурга Жуковский беседовал о положении раскольников на Урале и подавал свою докладную записку в правительство об этом так наболевшем здесь вопросе.

«Проезд через Миасский завод. Прибытие в Златоустовский».

Наконец-то! Златоуст — не такой уж большой заводской поселок, приютившийся у подножия горы Косотур, в самом, пожалуй, живописном месте Южного Урала. Основанный в середине XVIII века купцами Мосоловыми небольшой железоделательный заводик со временем перешел в казну и стал одним из лучших в Европе оружейных заводов. В эти годы к тому же он ходил в ранге горного города, как и Екатеринбург, которому он только и подчинялся.

Тон жизни здесь задавал, конечно, завод — прекрасно по тем временам оборудованный, щедро субсидируемый казной, с отлично налаженным производством, квалифицированными кадрами мастеров, передававших секреты профессии от отца к сыну.

Ах, какие здесь делали пистолеты и латы, мечи, сабли и шпаги, украшенные чернью, золочением и художественной чеканкой! «Фабрика украшенного оружия» славилась уникальными изделиями, обладать которыми удостаивались немногие — короли, императоры, полководцы.

Заводом и всем горным округом руководил тогда выдающийся металлург Павел Петрович Аносов, подлинный новатор. Это он раскрыл тайну булата и доказал, что варить сталь заданных качеств можно не наугад, а по законам науки. К приезду высоких гостей у Аносова оказался непреднамеренный сюрприз — именно к этим дням поспел клинок из легендарной дамасской, теперь уже златоустовской стали, необычайной крепости, с затейливым узором.

Словом, в Златоусте было что показать и что посмотреть. Хозяева показали, гости приняли памятные подарки. Но больше увлеклись природой, и в самом деле здесь необыкновенной. Отважились даже подняться, по примеру Александра I на сопку, названную его именем.

И горы, и завод — все посмотрел Жуковский. Но записал впечатления дня необычно кратко: «Осмотр при всходе на гору. Осмотр производств. После обеда у пастора и одного из колонистов. Чай у Ахматова. Стрельба в карты. Письмо государю».

Жуковский в дороге восторженно отмечал красоты природы. Увлеченно рисовал. Что не менее примечательно, записи о природе стали иными: «Огромный камень посреди равнины, как вершина погребенной горы…», «Взволновавшаяся и окаменевшая пустыня…», «Горы, как лев или крокодил, лежащие поперек. По спине их дорога». В дневнике нет стихотворных строк, но появилось поэтическое восприятие увиденного. Василий Андреевич пребывал в возвышенном настроении…

Источники:

• Курочкин Ю. Уральский вояж поэта: рассказ / Ю.Курочкин // Уральские находки. – Свердловск: Средне - Уральское книжное издательство, 1982. – С. 177 - 266
• Ссылка:  Уральская библиотека